Пословица в которой есть слово корма и порту

Согласно определениям, пословица – это сжатое, общеупотребительное, нравоучительное изречение. Пословица представляет собой предложение, несущее практическое указание, житейскую мудрость. Пословицу часто сравнивают с афоризмом, но в отличие от последнего, пословица содержит народные слова, обладает простой структурой и не принадлежит конкретному автору. Из-за последнего, изречения Гете, которые по его мнению должны были стать пословицами, пословицами не стали. Отличительная черта пословицы – законченное умозаключение. Часто употребительными примерами пословиц являются следующие: «Без труда не выловишь и рыбку из пруда», «Краткость – сестра таланта» и многие другие.

Поговорка – образное выражение какого-либо явления в жизни. Как и пословица, поговорка является общеупотребительной, содержит повседневные слова, пишется на простом народном языке. Главное отличие поговорки – это отсутствие законченного суждения. Поговорка является лишь частью предложения и представляет собой устоявшуюся фразу или словосочетание. Цель поговорок не нравоучение, в отличие от пословицы, а придание яркого окраса предложению. Часто для придания большей эмоциональность предложению мы говорим «кот наплакал», «бить баклуши», «ломать голову», «сорить деньгами», «делать из мухи слона» и т.д. Поговорку в предложении можно заменить словами без яркой окраски.

Пословица является целым предложением, содержащим в себе нравоучение, мудрость. Поговорка является частью предложения и обычно представляет собой ярко окрашенное словосочетание (отношение к высказываемому).

Пословицы и поговорки пишутся простым, народным языком, без применения сложных терминов.

Пословицы представляют собой непоколебимые истины.

У пословиц нет автора. Пословица становится пословицей только тогда, когда она потеряла автора и стала элементом народной речи.

Многие пословицы состоят из двух рифмующихся частей.

Попробуйте эту:

В четверг четвертого числа в четыре с четвертью часа лигурийский регулировщик регулировал в Лигурии, но тридцать три корабля лавировали, лавировали, да так и не вылавировали, и потом протокол запротоколировал, как интервьюером интервьюируемый лигурийский регулировщик речисто, да не чисто рапортовал, да так зарапортовался про размокропогодившуюся погоду, что, дабы инцидент не стал претендентом на судебный прецедент, лигурийский регулировщик акклиматизировался в неконституционном Константинополе, где хохлатые хохотушки хохотом хохотали и кричали турке, который начерно обкурен трубкой: не кури, турка, трубку, купи лучше кипу пик, лучше пик кипу купи, а то придет бомбардир из Бранденбурга — бомбами забомбардирует за то, что некто чернорылый у него полдвора рылом изрыл, вырыл и подрыл; но на самом деле турка не был в деле, да и Клара-краля в то время кралась к ларю, пока Карл у Клары крал кораллы, за что Клара у Карла украла кларнет, а потом на дворе вдовы Варвары два этих вора дрова воровали; но грех — не смех — не уложить в орех: о Кларе с Карлом во мраке все раки шумели в драке — вот и не до бомбардира ворам было. Зато рассердившаяся вдова убрала в сарай дрова: раз дрова, два дрова, три дрова — не вместились все дрова, и два дровосека, два дровокола-дроворуба для расчувствовавшейся Варвары выдворили дрова вширь двора обратно на дровяной двор, где цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла; цыпленок же цапли цепко цеплялся за цепь; молодец против овец, а против молодца сам овца, которой носит Сеня сено в сани, потом везет Сенька Соньку с Санькой на санках: санки — скок, Сеньку — в бок, Соньку — в лоб, все — в сугроб, а оттуда только шапкой шишки сшиб, затем по шоссе Саша пошел, саше на шоссе Саша нашел; Сонька же — Сашкина подружка — шла по шоссе и сосала сушку, да притом у Соньки-вертушки во рту еще и три ватрушки — аккурат в медовик, но ей не до медовика — Сонька и с ватрушками во рту пономаря перепономарит, перевыпономарит: жужжит, как жужелица, жужжит, да кружится: была у Фрола — Фролу на Лавра наврала, пойдет к Лавру на Фрола — Лавру наврет, что вахмистр с вахмистршей, ротмистр с ротмистршей, у ужа — ужата, у ежа — ежата, а у него высокопоставленный гость унес трость, и вскоре опять пять ребят съели пять опят с полчетвертью четверика чечевицы без червоточины, да тысячу шестьсот шестьдесят шесть пирогов с творогом из сыворотки из-под простокваши, — о всем о том колокола звоном раззванивали, да так, что даже Константин — зальцбургский бесперспективняк из-под бронетранспортера констатировал: как все колокола не переколоколовать, не перевыколоколовать, так и всех скороговорок не перескороговорить, не перевыскороговорить; но попытка — не пытка.