Осталось море за кормой я волк морской приплыл домой

Мы в город Изумрудный
Идём дорогой трудной,
Идём дорогой трудной,
Дорогой не прямой.
Заветных три желания,
Исполнит мудрый Гудвин.
И Элли возвратится
С Тотошкою домой.
Соломою своею,
Я думать не умею,
Хотел бы попросить я,
Хоть капельку ума.
Мы в город Изумрудный
Идём дорогой трудной,
Идём дорогой трудной,
Дорогой не прямой.
Заветных три желания,
Исполнит мудрый Гудвин.
И Элли возвратится
С Тотошкою домой.
А я рождён железным,
Я мог бы стать полезным,
Да только не хватает
Сердечной теплоты.
Да только не хватает
Сердечной теплоты.
Мы в город Изумрудный
Идём дорогой трудной,
Идём дорогой трудной,
Дорогой не прямой.
Заветных три желания,
Исполнит мудрый Гудвин.
И Элли возвратится
С Тотошкою домой.
Судьба моя нелепа,
Я выгляжу свирепо,
А сам дрожу от страха,
Как заяц под кустом.
О как бы мне хотелось,
Иметь большую смелость.
Я Гудвина сегодня
Иду просить о том.
Мы в город Изумрудный
Идём дорогой трудной,
Идём дорогой трудной,
Дорогой не прямой.
Заветных три желания,
Исполнит мудрый Гудвин.
И Элли возвратится
С Тотошкою домой.
Ирина Токмакова
*****
Помочь друзьям спеши
Если дружишь — нос не вешай никогда,
Если дружишь — значит, горе не беда.
Всегда дружи, помочь друзьям спеши,
Помочь друзьям, помочь друзьям спеши.
Всегда дружи, помочь друзьям спеши,
Помочь друзьям, помочь друзьям спеши.
Клянусь акульим плавником —
Моряк со страхом не знаком.
Рука крепка, и слово тверже твердого.
Ни широта, ни долгота,
Одна селедка, три кита,
Не устрашат бесстрашного и гордого.
Если дружишь — нос не вешай никогда,
Если дружишь — значит, горе не беда.
Всегда дружи, помочь друзьям спеши,
Помочь друзьям, помочь друзьям спеши.
Всегда дружи, помочь друзьям спеши,
Помочь друзьям, помочь друзьям спеши.
Клянусь акульим плавником —
Моряк со страхом не знаком.
Рука крепка, и слово тверже твердого.
Ни широта, ни долгота,
Одна селедка, три кита,
Не устрашат бесстрашного и гордого.
Санин А.
*****
Песня Бастинды
Все озера и пруды
Я оставлю без воды,
Высушу и реки, и моря.
Только это все не в счет,
Что-то требует еще
Буйная фантазия моя.
Вот башмачки получу,
Плакать я вас отучу,
Я воды вообще видеть не хочу.
Прикажу я белый свет
Перекрасить в черный цвет,
А из львов велю наделать мух.
А что сделаю потом,
Как подумаю о том,
У самой захватывает дух!
Ух, башмачки получу,
Буду творить, что хочу,
Вот уж посмеюсь, вот похохочу!
Леонид Дербенев
*****
Песня старого моряка
Осталось море за кормой,
Я волк морской, приплыл домой,
Я заходил в неведомые гавани.
Прошел сто тысяч передряг,
Но ведь на то я и моряк,
А тот, кто трус, пускай не ходит в плаванье.
Белый парус белым облаком плывет,
Свежий ветер, свежий ветер нас зовет.
Смелей, смелей в далекий путь —
Всегда отважным будь.
Милее нет родных широт,
Но если море позовет
Моряк не будет ждать у моря ясности.
Он улыбнется всем ветрам,
И снова к дальним берегам
Он поспешит, забыв про все опасности.
Белый парус белым облаком плывет,
Свежий ветер, свежий ветер нас зовет.
Смелей, смелей в далекий путь —
Всегда отважным будь.
У дружбы есть один закон,
Важнее всех законов он,
Ты навсегда его скорее выучи —
Кто бросит друга одного,
Тот сам не стоит ничего,
Кто верный друг, тот друга всюду выручит.
Друг для друга — все моря переплывем,
Друг для друга — через горы перейдем.
Когда беда стучится вдруг —
Протянет руку друг.
Зовут, зовут меня друзья,
Спешу, спешу на помощь я,
Не знают страха, верные и дружные.
Придется недругам понять,
Что нашу радость не отнять —
Сильнее дружбы, видно, нет оружия.
Друг для друга — все моря переплывем,
Друг для друга — через горы перейдем.
Когда беда стучится вдруг —
Поможет другу друг.
Санин А.
Источник
Дружба Алиты Сыловой и Марианны Мотовиловой
После училища Аэлиту Сылову, Марианну Мотовилову, Тамару Федорову и Юлия Клюге направили по распределению в Ашхабад, где они занимались созданием барельефов для правительственных задний, но при первой же возможности вернулись в Ленинград, не выдержав местного жаркого климата.
После возвращения Аэлита некоторое время жила у своих многочисленных теток. В 1961 году Аэлита с Марианной приобрели квартиры в кооперативе «Художник» на проспекте Космонавтов
добавлена 14 августа в 01:05
Подробнее о памятнике женщинам-бойцам МПВО блокады Ленинграда.
Скульптор: Лев Сморгон
На углу Кронверкской улицы и Пушкарского переулка, в Петербурге, есть бронзовая композиция памяти женщинам, защищавшим крыши города от зажигательных бомб во время блокады – памятник женщинам блокады (второе название – «Ангел-хранитель Ленинградского неба»).
Он был создан в 2002 году скульптором Львом Сморгоном и архитектором Игорем Матвеевым. Стилизованная фигура женщины размещена высоко, почти в небе, на
добавлена 11 августа в 23:50
Памятники Л.Н. Сморгона
В 70-е годы для Льва Наумовича начинается новый этап жизни в искусстве.
Он решает «покончить» с декоративно-прикладным искусством, игрушкой в том числе. За последовавшие годы работы им создано немало работ в живописи и скульптуре.
Его памятники женщинам-бойцам МПВО блокады Ленинграда (Кронверкская улица, д. 19) и скульптура Анны Ахматовой в Фонтанном доме в Петербурге достойно иллюстрируют его дарование как скульптора.
#скульптура #памятник #сморгон #ахматова #мвпо
добавлена 10 августа в 12:04
добавлена 8 августа в 17:53
https://vk.com/wall-142506509_1308
Дополнение к посту про мальчика в берете Льва Сморгона
Предыдущий пост: https://vk.com/wall-142506509_1308
Еще один шедевр скульптора — мальчик в синем костюме. Это небольшая игрушка, всего 16 см, но в ней заложена масса скрытых эмоций и чувств, обычно несвойственных куклам.
Свой позой, заложенными в карманы руками, беретом набок и упрямо сжатыми губками, мальчик являет собой протест против системы, против всех правил и всего того, что ему навязываю
добавлена 8 августа в 14:09
С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ТОКСОВО!
Музей Советской игрушки и сотрудники музея от всей души поздравляют и желают преуспеяния, процветания и благоденствия!
добавлена 6 августа в 12:29
? Олененок Льва Сморгона ?
На ОХК в середине 60-х также появляются игрушки из полиэтилена.
Лев Наумович Сморгон к этому времени сформировал новую творческую манеру, его куклы и животные еще больше стилизованы и условны, внимание от деталей переключается на форму, которая становится все более упрощенной, но вместе с тем выразительной.
Таковы его жирафы и олененок. У олененка тоненькие ножки, на которых он едва научился стоять. Яркожелым цветом скульптор показывает нам, что он совсем еще ма
добавлена 3 августа в 15:50
Фотоотчет распаковки куклы 50-х гг СССР от пользователя RU_Dolls
“Доброго субботнего утра, поклонники советских игрушек, люди, чье детство пришлось на СССР! Я купила и забрала на днях с почты пресс-опилочную куклу времен Советского Союза.
Разворачиваю. Я советовала продавцу не тратиться на “пупырку”, а забить коробку газетами. Приятно, что мой совет был принят. А чтобы газета не отпечаталась на игрушке, кукла была завернута в строительный утеплитель. Тоже верно.
Развернула… Какая она
добавлена 31 июля в 12:39
добавлена 28 июля в 17:08
Пупсы фабрики «Весна»
Серия пупсов на фабрике так и называется «Малыши и малышки».
Сегодня синтетический материал нового поколения – пластизоль – лёгкий, мягкий и тёплый – даёт возможность проработать все детали и создать куклу, приятную на ощупь.
Самые маленькие из малышей – Максимки, в них 16,5–20 см роста. Именно с такими пупсами начинают играть наши дети – купаться вместе с ними, тащить в рот, баюкать. Пупсы выпускаются не только голышки, но и в пелёночках, распашоночках, ползунках.
#вят
Источник
Александр Викторов родился в 1970 году в городе Брянске, где толком не жил, так как сразу уехал в Палдиски (Эстонская ССР), где его отец служил доктором на ДПЛ 613 (дизельной подводной лодке). Затем была Германия (город Застниц (о.Рюген) и Лиепая (Латвийская ССР (до 1985г). Окончил школу в Смоленске, потом поступил в Калининградское ВВМУ на Третий факультет. С 1992 года служил на Камчатке на лодке проекта “Барс” в должности командира группы. С 1997 года в запасе в звании капитан-лейтенант.
Работал музыкантом, делал рекламу, снимал документальное кино… В 2001 году проступил на службу в дирекцию информационного вещания одного из телевизионных каналов, где и трудится до сих пор, пополняя свои путевые заметки. Именно сейчас у него появилась возможность создавать репортажи о жизни и службе подводников для большой российской аудитории. Об этом должны знать все.
Предлагаю Вам послушать песни о моряках – подводниках в исполнении Александра Викторова.
Мы не бросаем в тихих бухтах якоря,
Пусть волны круто на форштевни набегают,
Пока остались на земле еще моря,
Пока свистят ветра и флаги развевают!
* * *
Александр Викторов – “Курсантская” (Автономка-1)
Александр Викторов – “Курсантская” (Автономка-1)
Задраены верхние люки,
Штурвала блестит колесо.
Ввиду долгосрочной разлуки,
Всем выдан Абрау-Дюрсо.
Прощайте, красотки! Прощай, небосвод!
Подводная лодка уходит под лед…
Подводная лодка – морская гроза!
Под черной пилоткой стальные глаза.
* * *
Александр Викторов – “Прощайте, красотки” (Автономка-1)
Александр Викторов – “Прощайте, красотки” (Автономка-1)
Два месяца мы не видали земли,
Два месяца пели нам песни турбины.
Два месяца трудные вахты несли
В Атлантике, в тёмных глубинах.
Остались чужие моря за кормой.
Где были? Там нет нас, а больше не знаем,
Но знаем, что скоро вернемся домой,
Сегодня с рассветом всплываем!
* * *
Александр Викторов – “Пришли!” (Автономка-3)
Мы в такие ходили дали, что без штурмана не дойдёшь
Месяцами в отсеках ждали, ощущая турбины дрожь
Подо льдами на полюс ходим и в огне почти не горим
Мы подводники Заполярья, обитатели субмарин.
Говорят, что в войне грядущей проку с атомных лодок нет,
Что глубины морей солёных не спасут её от ракет
Говорят, что мы рано лысеем и не женимся никогда,
Только мы заявляем прямо – это полная ерунда,
* * *
Александр Викторов – “Подводники Заполярья” (Автономка-4)
Не ждал, не гадал я, братцы, и вот
Подводником призван на Северный флот
Идёт под водою наш атомоход
Над нами двести сорок, под нами пятьсот.
Давно за кормою осталась земля
Приказ командира: Лево руля!
Самым полным лодка идёт
Над нами двести сорок, под нами пятьсот.
* * *
Александр Викторов – “Над нами двести сорок” (Автономка-4)
По долгу не видим ни зорь, ни земли,
Хоть нету земли нашей краше
Могучие снова ведём корабли
Мы в царство подводное наше,
В пути отступать не положено нам,
Хоть помним и солнце и звёзды
Одна мы семья, всё у нас пополам
Тревоги, и радость, и воздух.
* * *
Души наши в залог, отдаём мы как будто в ломбарде,-
Пусть в обиде на нас не останется Вечный Христос.
Если что, так свечу вы не в храме поставьте – на карте,
Где надломит эфир наш радист, отбивающий SOS.
И, вздохнув, океан в шторме примет тяжелое бремя,
Нашу поступь на срок позабудет твердыня земли,
И повиснут часы, растянув безграничное время,-
Словно все мы живем на панно Сальвадора Дали.
* * *
Александр Викторов – “Если что…” (Автономка-2)
Наше детство отступило
Перед форменным бушлатом.
Нашу юность просолила
Крутобокая волна.
И у молодости жребий
До предела был понятным –
Не на суше и не в небе,
Нас крестила – глубина!
За подводников стоя поднимем стакан
Под «Ура!» троекратное – залпом осушим.
Мы – единого братства соленые души,
Что хранит на ладонях отец-океан.
* * *
Александр Викторов – “За Подводников!” (Автономка-4)
Александр Викторов – “За Подводников!” (Автономка-4)
Стало море нам судьбою
Нашей Верой, нашей частью.
Правда, жизнь лихой волною
Накрывает иногда.
Но плафон с морской водою –
Наше первое причастье,
Вместе с дружбою мужскою
Пронесли через года.
За подводников стоя поднимем стакан
Под «Ура!» троекратное – залпом осушим.
Мы – единого братства соленые души,
Что хранит на ладонях отец-океан.
* * *
Пожелаем всем морякам – подводникам, тем, кто служит, и тем, кто в отставке, плавных погружений, легких подъемов, попутных течений и никаких преград на жизненном пути!
Источник
Николай Щербина и Леонид Утесов
В детстве я частенько слышал, как мой отец напевал строки из какой-то морской песни, запомнившейся ему со времен службы в Севастополе. Их было много таких куплетов – целый рассказ про трагическую судьбу матроса-кочегара, его верного друга и старушку мать, что напрасна ждет сына домой.
Георгий Пащенко, моряк-черноморец
Слова народные-матросские, музыка такая же – так он мне объяснял.
Из всех строк, услышанных уже лет как сорок с гаком назад, запомнились, наверное, самые колоритные:
Я вышел на палубу, а палубы нет,
А палуба в трюм провалилась.
К нему подбежали с помойным ведром
Упал – сердце больше не билось!
Напрасно старушка ждет сына домой
Ей скажут – она зарыдает
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает…
Пройдут годы, я стану жить в Таганроге и окунусь в его удивительную историю, с неисчерпаемыми поразительными фактами, совпадениями и немыслимыми историями.
И вот, готовя материал про оборону Таганрога во времена Крымской войны (1853-1856), я натолкнулся на упоминание о поэте Николае Щербине, родившемся недалеко от нашего города и окончившем таганрогскую гимназию. В майских события 1855 года, когда к городу подошла англо-французская эскадра, он принимает непосредственное участие в качестве парламентера наряду с военным прокурором города Д.П. Война.
А еще о Николае Щербине в какой-то статье я прочитал, что его стихи «Моряк» станут известным романсом на музыку Александра Гурилёва.
И что-то в этих строках Щербины, которые, казалось бы, и о другом и не о тех, что пел мой отец, показалось мне знакомым:
Не слышно на палубах песен;
Эгейские волны шумят…
Нам берег и душен, и тесен;
Суровые стражи не спят.
Раскинулось небо широко,
Теряются волны вдали.
Отсюда уйдем мы далеко,
Подальше от грешной земли,
Подальше от грешной земли.
Не правда ль, ты много страдала?..
Минуту свиданья лови…
Ты долго меня ожидала,
Приплыл я на голос любви.
Спалив бригантину султана,
Я в море врагов утопил
И к милой с турецкою раной,
Как с лучшим подарком приплыл.
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869), родился в имении Грузко-Еланчинская близ Таганрога. Его мать была этническая гречанка, что во многом и определило его интерес к Греции. А тут еще и переселение в Таганрог, который в то время был практически греческим миром (даже отдельный магистрат в городе имеется).
г. Таганрог, ул. Чехова, 82. Дом где жил Николай Щербина и затем его сестра
г. Таганрог, ул. Чехова, 82. Дом где жил Николай Щербина и затем его сестра
Николай учит греческий язык (благо его преподают в гимназии) и пишет свою первую поэму «Сафо», навеянную древнегреческими мотивами. В 17 лет его первое стихотворение «К морю» печатает журнал «Сын Отечества». Затем в Одессе в 1850 году выходит первая книга – «Греческие стихотворения», но жить вольным поэтом только стихами не удается – сперва на пропитание зарабатывает уроками, потом работает помощником редактора «Московских Губернских Ведомостей», чиновником особых поручений при товарище министра народного просвещения, а в последние годы служит в Министерстве внутренних дел при главном управлении по делам печати. Его стихи трижды выходили при жизни отдельными книгами, а в 1873 было выпустят даже и полное собрание сочинений.
Но вернемся к истории самого знаменитого стихотворения Щербины, которое в нынешнем виде практически не содержит ни единой его строки. Такой вот парадокс. Видимо что-то было в первоначальном импульсе его чувств и образов, заложенные в стихи, что родилось почти целое направление в народной поэзии – переиначить романс «После битвы» (именно под таким названием он станет известен).
А романсом стихи Щербины станут благодаря Александру Гурилёву, автору многих, как бы сейчас сказали, «хитов» – «Однозвучно гремит колокольчик», «Разлука», «И скучно, и грустно», «Зимний вечер», «Вам не понять моей печали» и других.
Александр Львович Гурилёв (1803-1858)
Александр Львович Гурилёв (1803-1858)
Романс сразу же полюбился морякам, тем более совпал по настрою с со скорым началом Крымской войны, когда морская тематика, Черноморский флот, Севастополь станут у всех на слуху.
Правда одна строка смущала – «раскинулось небо широко»…. Не по-моряцки как-то… И как-то само собой произошла замена «небо» на «море» и началась долгая и запутанная жизнь творения Щербины, уже вне его влияния и желания.
В самом начале века XX некий севастополец, моряк-черноморец Георгий Зубарев на мотив любимого романса создает свою версию реальности. Георгий Зубарев служит на торговом пароходе «Олег», где и происходят события с кочегаром, побудившие Георгия взяться за перо. Теперь песня, уже не романс под именем «Раскинулось море широко» или «Кочегар» начинает новый виток своей жизни.
В 1912 году известный русский эстрадный и оперный певец (баритон) греческого происхождения Юрий Морфесси (а какова перекличка с Щербиной!) записывает «Раскинулось море широко» на пластинку.
К сожалению, только звук без видеоряда.
Юрий Морфесси (1882-1949)
Юрий Морфесси (1882-1949)
Были в стихах Зубарева и такие вполне натуралистические строки (а чего ожидать от народной поэзии?):
Я помню, механик вскричал:
— Подлецы! Задам я ему притворяться! —
И, ткнувши ногою в бок мертвеца,
Велел ему тотчас убраться.
— Не смейтесь вы! —с ужасом доктор вскричал,—
Он мертвый, совсем застывает!
Механик смущенный тогда отвечал:
— А черт же их душу узнает!
Я думал, что он мне бессовестно врет,
Он не был похож на больного…
Когда бы я знал, что он в рейсе умрет,
То нанял в порту бы другого.
За подобные строки Георгию Зубареву приходится даже эмигрировать. И попадает он в Марокко, откуда и пишет своей матери в Севастополь:
…За все грехи мои жестоко
Наказан я своей судьбой
Скитаться у брегов Марокко,
Глядеть на мутных волн прибой,
И постоянно вспоминая
О Севастополе родном…
Вернувшись на родину, по одной из бытующих версий, Георгий Зубарев служит на транспорте «Камчатка» и погибает в Цусимском сражении.
транспорт «Камчатка»
Третье рождение песни (хотя она никогда и не умирала) случилось в 1937-м когда в программе «Два корабля» её исполнил Леонид Утесов.
Вот как он об этом вспоминал:
«Я узнал эту песню. когда мне было 10 лет. Услышал от человека, который жил в одном доме со мной. Это был рабочий-железнодорожник. Он часто пел эту песню. Была она длинная, с бессчетным количеством куплетов. Но это не помешало мне запомнить ее. Я собирал в кружок своих сверстников, брал в руки гитару и начинал петь эдак залихватски почему-то: «Эх-да, раскинулось море широка-а-а…». Почему «эх-да» – не знаю.
Леонид Утесов (1895-1982)
Много лет спустя, а именно в 1936 году, задумал я со своим оркестром поставить спектакль «Два корабля». В первом акте показывался старый флот и трудная доля матроса, а во втором – советский – с его морской дружбой… Второй акт строился на основе советских произведений. А вот для первого нужно было что-то контрастное – песня с трагическим сюжетом. Мы долго искали ее, пока я не вспомнил песню своего детства. Мне предложили записать «Раскинулось море широко» на пластинку. Долгоиграющих тогда не было. Пришлось сокращать текст и петь песню немножко быстрей, чем я пел обычно во время спектакля. Там она и звучала лиричней, и трагедийности в ней было больше. А при записи на пластинку эти элементы ее красоты, ее впечатляемости исчезли».
Во времена Великой отечественной войны эта песня станет самой часто переделываемой: гимн севастопольцев, «Раскинулась роща широко…», «Раскинулись рельсы широко», «Я встретился с ним под Одессой родной» и т. д. Никто и никогда уже не сосчитает варианты ее исполнения.
Вот и современные певцы поют её:
Не забывается песня и поныне – ее часто переделывают под разные обстоятельства, например студенческие:
Раскинулся график по модулю пять,
Вдали полиномы стояли.
Студент не сумел производную взять,
Ему в деканате сказали:
«Экзамен нельзя на халяву сдавать,
Профессор тобой недоволен.
Изволь теорему Ферма доказать,
Иль будешь с физ-мата уволен».
Хотел доказать, но сознанья уж нет,
В глазах у него помутилось,
На миг он увидел стипендии свет –
Упал – сердце больше не билось.
К нему подбежала профессоров рать,
Бородки над ним наклонили.
Декан обещал три стипендии дать,
Но поздно – уж пятки остыли. А напоследок, мне хочется привести еще одно стихотворение Николая Щербины. Оно по силе и чувствам не уступает лучшим образцам классической любовной лирики России.
Когда любовь моя смущает ваше счастье,
Забудьте про нее… Зачем меня любить!
Я благодарен вам за прошлое
участье, – Я вашим счастьем буду жить.
Пора мне в путь… Скажите мне,
не вы ли
И кров любви простерли надо мной,
И, странника, меня у сердца приютили,
Где я гостил и отдохнул душой?..
Невольны мы в любви и в охлажденьи:
Я вас не упрекну изменой никогда…
Нет! Чувство, как и мысль, всегда
горит в движеньи,
И чувству есть свой возраст и чреда…
Но как боялся я, чтоб вы не помутили
Слезою обо мне своих небесных глаз…
Я счастлив тем, что вы меня забыли,
Я счастлив тем, что не забуду вас!
Могила Николая Федоровича Щербины на Тихвинском кладбище в Санкт-Петербурге
Источник