Луч солнца золотой берег ласкает волна за кормой медленно тает

Литературный журнал “Ритмы вселенной”

Владимир Маяковский фигура в русской литературе неоднозначная. Его либо любят, либо ненавидят. Основой ненависти обычно служит поздняя лирика поэта, где он воспевал советскую власть и пропагандировал социализм. Но со стороны обывателя, не жившего в ту эпоху и потока времени, который бесследно унёс многие свидетельства того времени, рассуждать легко.

Маяковский мог бы не принять советскую власть и эмигрировать, как это сделали многие его коллеги, но он остался в России до конца. Конец поэта печальный, но он оставался верен своим принципам, хотя в последние годы даже у него проскальзывают нотки недовольства положением вещей.

То, что начнет творится в советской России после 30-х годов, поэт уже не увидит.

Стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» было написано в 1918 году. Это время, когда ещё молодой Маяковский с восторгом принимает происходящие в стране перемены и без капли сожаления прощается со своей богемной жизнью, которую вёл ещё несколько лет назад.

Кобыла по имени “Барокко”. Фото 1910 года.

Большой поэт отличается от малого не умением хорошо рифмовать или мастерски находить метафоры, и уж точно не количеством публикаций в газетах и журналах. Большой поэт видит то, чего обычные «рифмоплёты» не замечают. Он видит не просто голод, разруху, когда люди видят голод и разруху. Он видит не роскошь и сытую жизнь, когда люди видят роскошь и сытую жизнь. Большой поэт подмечает те детали, мимо которых простой обыватель пройдёт мимо и не заметит ничего.

А Маяковский всю жизнь презирал мещанство и угодничество и очень хорошо подмечал тонкости того времени.

О самой поэзии он выскажется так:

Поэзия — вся! — езда в незнаемое.
Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.

В стихотворении (оно будет ниже) поэт напрямую обращается к животному. Но это обращение служит неким метафорическим мостом, который должен только усилить накал, происходящий в стихе и показать обычному обывателю всю нелепость и жестокость ситуации. Случаи жестокого обращения с лошадьми были часты в это время. Животных мучали до последнего пока те действительно не падали замертво прямо на дорогах и площадях. И никто этого не пресекал. Это считалось нормой.

Животное же не человек…

Извозчики времён Маяковского.

Предлагаем вашему вниманию стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», за которое по праву можно дать премию мира, ведь оно как раз о борьбе – борьбе за свободу и за равное существование на нашей планете. Будь ты хоть человек, а хоть лошадка, которая отдаёт всю себя ради общей цели. Пусть поэт и обращается к лошади, но главную свою мысль он хочет довести до людей, которые стали слишком чёрствыми и жестокими.

Хорошее отношение к лошадям

Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…

Улица опрокинулась,
течет по-своему…

Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…

И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.

И стоило жить, и работать стоило!

Лайк и подписка – лучшая награда для канала.

Продолжение. Начало здесь.

Фото автора

Утром шестого января на Север со всей яростью обрушилась пурга. Лютовала весь день, до самого рассвета, охаживая город плетьми ледяных ветров. В шторм ни зги не видно – буря швыряет в глаза снег, вьюжит до неба, того и гляди, подхватит и унесёт к Белому морю.

К вечеру совсем рассвирепела метель, вымотала до изнеможения редких прохожих, занесла дороги и тротуары снежными торосами – ни пройти, ни проехать.

Поморы знают: в такую непогодь лучше сидеть дома, отфыркиваясь, с наслаждением пить чай с горячими пирогами, да на улицу без лишней надобности не соваться. Домашних дел у радивых хозяев с утра до ночи невпроворот, так что северянам всегда есть чем заняться, когда камлает зима, неистово громыхая своим шаманским бубном.

Вот и Света на улицу не сунулась, зато перемыла квартиру, навела порядок в шкафах, постирала бельё, погладила рубашки, и даже успела посидеть над бумагами, захваченными с работы. К вечеру наполнилась приятным ощущением удовлетворения от полноценно использованного времени – ни минуты не выброшено на ветер, утробно завывающий в трубах, неистово сотрясающий оконные стёкла.

– Мдааа… ну и погодка… А Люба сейчас в Тайланде… купается в бирюзовом море, собирает нагретые солнцем белые камни на берегу, ноги её обжигает горячий песок…

Света улыбнулась, вспоминая, как, ещё мелкими, сбрасывали с Любой сланцы около покрывал, где загорали мамы, и с визгом неслись к морю по раскалённому добела песку, прыгая, как зайцы. Ох-ух-ах! Вжих – и с разбегу в море! С брызгами, хохотом, нырнуть поглубже с головой! А обожжённым пяткам как приятно – из полымя да в прохладу морской воды! Обалденное ощущение – словно летишь – бросаешься в прозрачные волны, море подхватывает в свои ласковые ладони, держит бережно, несёт всё дальше, обволакивая упруго… Перевернёшься на спину, раскинув руки, как морская звезда, а над головой – безоблачное бескрайнее небо… голубое-голубое… Такое высокое, лёгкое, наполненное солнечным светом… На Севере редко бывает такое небо… драгоценные воспоминания!

– Эх…Сейчас бы на морюшко… подышать солью, насладиться теплом, порадовать взгляд лазурью у горизонта…

Света что есть сил всмотрелась в окно сквозь виртуозные арабески морозного узора – нет, ничего не разобрать в этом мраке, хоть глаз коли… Только ветер тоскливо бьётся снегом в стекло, просится в тепло: пустииии, пустииии…

А Рождественское утро родилось солнечным и празднично-радостным.

К восходу пурга улеглась, присмирела, как выбившийся из сил дикий зверь. Ещё затемно зазвенело Рождество переливчатыми колоколами на звоннице Успенского собора, после чего в морозный воздух торжественно вплыл благовест Никольской церкви, пробуждая радостной вестью заснеженный город.

Привлечённое мелодичными волнами, выкатилось над горизонтом пшеничное зерно солнца и пролилось сиянием на округлые купола храмов, отчего те засияли чистым золотом, разбрасывая лучи по снежному насту. А Рождество катилось малиновым перезвоном по белокипенной Двине, сверкающей самоцветами, и так хорошо становилось на душе, так светло и просторно!

Переменчива Северная погода, как капризная красавица – никогда не угадаешь, улыбнётся она или нахмурится в следующий миг.

Свете легко и радостно бежалось в офис, несмотря на высоченные заносы – где-то рыхлые, где-то плотно сбитые и утрамбованные ветром. Она пробиралась через снежные буруны, а по дорогам уже грохотала тяжёлая техника – к борьбе с сугробами готовы! Вдоль тротуаров тарахтели тракторы, расчищая пешеходам путь, а с дворников сходило семь потов, пока они, что есть сил, намахивали лопатами у подъездов.

Девушка пробегала мимо пушистых деревьев, а те ходуном ходили от радостной птичьей возни – воробьи, синички и снегири встрепенулись с зарёй, ожили и расчирикались, расщебетались на всю улицу, радуясь утреннему солнышку – такой кошмар накануне пережили, уфф! С веток сыпался снег, сверкал и искрился под солнцем – загляденье! На улицах творилось такое весёлое оживление, даже не верилось, что ещё вчера непогодь душила город бурей, зачерняя небо непроглядной, пугающей мглой.

Света забежала в здание Бизнес Центра, стряхнула снег с сапожек и, на бегу поздоровавшись с вахтёрами в холле, одним махом взлетела на свой этаж – даже не запыхалась!

– Хм! Танцы – это та ещё тренировка! И ноги становятся сильными, и лишние калории сжигаются только в путь, и дыхалка развивается, и… вестибулярный аппарат, чтоб его!

Девушка усмехнулась, вспомнив вихревое танцевальное попурри в объятиях Лебедева.

По привычке обернулась на кабинет финансового. И замерла. Сердце глухо толкнулось в груди: дверь прикрыта неплотно.

О, Боже… Тёмыч здесь! – Света покраснела чуть не до корней волос, представив, что сейчас Артём Анатольевич выйдет и увидит её.

О, этот неловкий момент встречи с боссом после бесшабашной танцевальной вакханалии! В серьёзной обстановке офиса, со всей его субординацией и суровыми правилами делового этикета…

Игривые пары шампанского развеялись, как и чары праздничной атмосферы корпоратива, вернув Звягинцеву С.Н. к реальности, в которой она, замешкавшись у двери, с полыхающими от стыда щеками, в мельчайших подробностях вспомнила головокружительный новогодний танец с Лебедевым.

С изобличительной ясностью всплыли в памяти все подробности их с Артёмом прикосновений, взглядов и диалогов… и Света прикрыла рот рукой, смешав еле слышный стон, вздох и нервный смех в одном судорожном выдохе…

Ничего предосудительного не произошло, конечно, Боже упаси. Вроде бы, не за что себя корить и испытывать жуткое смущение. И всё же… В сверкающих огнях праздника, под брызги пьянящего Асти Мондоро, так легко и естественно казалось кружиться вокруг ёлки с умопомрачительным красавцем-финансовым! Но сейчас… на ясную голову… в чистом утреннем свете… всё выглядит совсем, совсем иначе…

Лишь бы не заметил! Проскользнуть тихонечко, пока не услышал. Таак, вот тааак…

Света поворачивала ключ в двери, почти не дыша. К счастью, администратор следил за офисом на совесть: петли смазаны так, что ни единого звука не раздалось, когда открывала и закрывала за собой дверь.

Лишь оказавшись в безопасности своего уютного, залитого солнечным сиянием кабинета, Света смогла, наконец, выдохнуть с облегчением, прислонившись спиной к косяку.

И только начала раздеваться, шёпотом напевая себе под нос «Тихо-тихо он проходит у ворот, и по лагерю на цыпочках идёт, то он смотрит на карманные часы, то он песенку мурлыкает в усы…то он смотрит на карманные часы, то он песенку…», как раздался стук в дверь.

– Светлана Николаевна, вы здесь?

Света так и замерла враскорячку, держа один снятый сапог в руках – и от ужаса у неё даже уши прижались к голове так плотно, как никогда прежде не прижимались.

Продолжение здесь.